– На кого я тебя оставлю. Там футбол ещё не начался?

– Откуда я знаю, дай досмотреть.

– Любишь ты фильмы про беспринципные беспорядочные половые связи, – прокомментировал я.

– А у связей есть принцип? Или принципы, – всё ещё прикусывала ужаленный палец Шила.

– У порядочности есть.

– Какой?

– Принцип порядочности? Он прост: не целуйся с женщиной, если она тебе не нужна.

– Ты что! Тогда люди вообще разучатся целоваться, – засмеялась Шила, не отрывая палец от губ.

– И умрут от голода, – взял я пульт и начал искать футбол.

– Ты уверен, что сегодня есть футбол?

– Уверен, сегодня же среда. По средам Лига Европы.

«Среда. Жизнь средняя, достаток средний, с одной стороны, хочется показать этому дню средний палец, но с другой стороны – не факт, что четверг будет лучше», – снова поцеловала свой палец Шила. Кровь остановилась. «Средняя кровь свернулась».

– Хватит уже сосать свой палец, скоро я уже начну ревновать.

– Если бы ты умел.

– Я буду учиться.

– Не надо, это врождённое, или есть, или нет.

– А я думал, передаётся половым путём.

– Это тебе не транспортная магистраль.

– А мне как будто передалось, даже раньше. Знаешь, что мне бросилось в глаза, когда я впервые тебя увидел?

– Взаимность?

– Взаимовозможность.

– Взаимозаменяемость.

– Взаимоневменяемость.

* * *

Я сидел в классе после того, как бортпроводницы оставили борт. Борт был пуст, только столы и стулья, и открытое окно. Я встал и пошёл по ряду, чтобы закрыть его. По пути нашёл чью-то ручку. Судя по всему, одной из моих учениц. Красивая деревянная ручка была изрядно покусана с нерабочей стороны. «Что её могло так волновать? Или режутся зубы? Зубы – это хорошо, они просто необходимы в нашем сложном мире». Закрыв окно, я двинулся обратно, вертя в руках находку, будто той не терпелось что-нибудь написать, моя задница снова нашла ещё не остывший стул. Я решил сочинить письмо жене. Рука начала выводить найденной женской ручкой на листке бумаги, женщина писала женщине:

– Наконец-то нашла свою руку и решила тебе написать.

– Взяла себя в руки? Не верю.

– Слышала последние новости?

– Нет, а что там?

– Он всё ещё любит тебя.

– Это не новость, это обязанность. Священный долг.

– Ты не устала?

– А что, заметно?

– Если честно, то нет.

– Зачем тогда спрашивать?

– Просто зависть. Как тебе удаётся всё время так хорошо выглядеть?

– Всё сложнее.

– Ты любишь меня?

– Конечно, мне же надо с кем-то пить кофе.

Дальше переписка встряла. Видимо, в ручке кончилась зарядка женской энергии. Я положил её, та покатилась по ровной поверхности стола, ловить её я не стал, она свалилась на пол и, проехав ещё несколько десятков сантиметров, осталась под столом. «Ручкам тоже нужна крыша», – не стал поднимать её, достал телефон и набрал жене сообщение:

– Доброе утро! – начал я незатейливо.

– Как обременительно это звучит.

– Почему обременительно?

– Потому что надо ответить тем же, а нет никакого желания. Начинаю врать с самого утра.

– Чего же тогда ждать от вечера? – выбрал я нужные буквы из кроссворда клавиатуры.

– Обещай мне не врать.

– Хорошо. Обещай не спрашивать.

– О снах можно?

– Можно, но сегодня был дерьмовый. Машину украли.

– Уже врёшь. – Шила сидела в буфете университета и занималась ерундой после лёгкого перекуса. Она часто так делала, её забавляла ничего не значащая переписка, как в студенческие годы, чтобы можно было добить остаток времени от большой перемены, а может быть даже и опоздать к следующей паре.

– Уже не веришь.

– Расстроился?

– Нет, вспомнил, что она у меня застрахована.

– Поймали вора?

– Представь себе, он сам пришёл с повинной. Знаешь, кто это был? Раскольников.

– Он топором вскрыл машину? – поставила чашку на блюдце Шила и аккуратно сложила туда все видимые крошки, которые были причастны к её трапезе.

– Может быть.

– А зачем ему нужна была машина?

– Бабушку перевезти.

– Из одного мира в другой? Нельзя тебе на ночь Достоевского читать.

– Я думаю, это всё твой итальянец. – Артур оставил смайлик в конце предложения, будто само это слово «итальянец» имело такое правописание и улыбался не Артур, а сам итальянец.

– Почему же тогда он не перевёз её на велосипеде?

– Не знаю, возможно, он не умел ездить на велосипеде.

– А на машине умел? – начала Шила зрительно придираться к своему маникюру.

– Так коробка-автомат. Даже ты справляешься.

– Ах ты, зараза. А я-то думала, ты не умеешь ревновать, – посмотрела на часы на экране Шила.

– А ты?

– Мне некогда. У меня борьба с муравьями, теперь даже во сне.

– А что за сон?

– Мы высадились на прекрасный остров в Адриатическом море. И всё было лазурно, пока на нас не напали рыжие муравьи. Они, как люди, передвигались на двух ногах и говорили по-английски, в конце концов, они нас чуть не сожрали. Эти твари уже проникли в моё подсознание. Да что там подсознание, вчера перед сном я обнаружила одного в нашей постели, – встала Шила из-за стола, дописывая сообщение.

– Они любят сладкое, как и я.

– С этим надо что-то делать.

– С этим муравьём?

«С этим муравьём», – сунула телефон в сумочку Шила и оставила смс-ку Артура без ответа.

* * *

Всем хочется быть особенными, но среда всех усреднила. Хочется быть особенным до тех пор, пока не поймёшь, что в этой среде, где все так или иначе ждут субботы, это невозможно. Я киллер, я на работе, я убиваю время. Лётчику необходимо это уметь, если пассажиры в салоне могут читать газеты, беспробудно есть, пить или спать, то лётчикам приходится искать свои способы скоротать время. Когда заигрывать с бортпроводницами и шутить с экипажем уже надоедало, принимались за пассажиров. Марс выходил обычно в салон и спрашивал: «Куда летим?» Или мог объявить при посадке город абсолютно другого континента. «В конце концов, не важно куда, главное – сели», – смеялся он. Другие не рисковали, другие были другими, они вели себя штатно. Я тоже, я действовал согласно инструкции. «Почему некоторым можно всё? Потому что они не только особенные, но ещё и способные, они могли так изящно представить своё преступление, что ни о каком наказании не могло быть и речи».